Warriors Of Cats

Информация о пользователе

Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.


Вы здесь » Warriors Of Cats » Литература » Росчерки черного пера


Росчерки черного пера

Сообщений 1 страница 7 из 7

1

Э, да, так вот))
Тот, кто заходит на мой дневник (а таких людей немного :) ) кое-что видел, а кое-что я бережно буду хранить и никому не покажу (хотя кому это надо? :) ). Все это - зарисовочки (как называет их мой любимый братец), причем созданные как недавно, так и относительно давно.
Может, создав эту темку, я перестану лениться, и допишу-таки "Санаторий проклятых"?
Ох, навряд ли...

Сказка первая (виденная кое-кем прежде)

Четыре маски.
В одном королевстве жила девушка. И было у нее три маски. Первая маска – маска мудрой и красивой Смерти. Вторая – доблестной воительницы, храброй и смелой. Третья – скромной добродетели, ангела во плоти. Никто не видел настоящего лица этой девушки – оно было скрыто вуалью, которую она носила, не снимая. И было у этой девушки три рыцаря-поклонника. Первый любил ее за мудрость, он благоговел пред маской Смерти. Второй восхищался ее доблестью и преклонялся пред маской Воительницы. Третий ценил ее доброту и умилялся маской Ангела.
Но вот в город приехал четвертый рыцарь. Он узнал, что у девушки есть еще и четвертая маска. Рыцарю стало любопытно, и он захотел взглянуть на нее. Но нигде и ни при ком девушка эту маску не надевала.
Тогда рыцарь решил найти такого вора, который бы осмелился проникнуть к ней в башню и достал бы четвертую маску. И, может быть, даже увидел бы ее лицо, и описал бы его. И вот вор был найден.
Темной ночью, когда и луна, и звезды скрылись за тучами, он решил проникнуть в ее комнату. Высока была башня, но вор взобрался к окну по плющу, что вился по стене. Осторожно ступив на ковер, он подошел к девушке. Даже когда она спала, то не снимала свою черную вуаль. На поясе у нее висели три маски, которые, казалось, тоже спали. Но их было только три, и вор начал искать четвертую маску по всей комнате. Он посмотрел везде: и в шкафу, и в тумбочке, и даже под кроватью. Но ее нигде не было.
Тогда вор опять приблизился к спящей. «Может быть, -  подумал он, - красавица надевает ее на ночь?». Вор постоял минуту и решился. Осторожно, чтобы не разбудить девушку, он убрал вуаль. И изумленно вздохнул – под ней была пустота, вселенское спокойствие, порядок… Парень перевел взгляд на лежащие маски. Они были прикованы тонкой  цепочкой к поясу, и сделаны из фарфора. И тут вор вдруг заметил, что небольшая часть маски Смерти сделана будто бы из бумаги. Вор протянул руку и коснулся нарисованного на бумаге румянца. Маска вздрогнула и открыла глаза.
- МЫ ЕСМЬ МУДРОСТЬ, - произнес гулкий голос.
Вор вздрогнул. Он думал, что девушка проснется, но та продолжала спать. Присмотревшись к другой маске, маске Воительницы, он понял, что и та не вся сделана из фарфора. Когда он прикоснулся ко лбу, то и она открыла глаза.
- МЫ ЕСМЬ ДОБЛЕСТЬ, - крикнул воинственный голос.
И тогда вор дотронулся до третьей маски. Она тоже открыла глаза, но рот ее был нарисован на бумаге, поэтому он не шевельнулся. Но вдруг затрепетали занавески, и по комнате проскользнул ветерок.
- МЫ ЕСМЬ ДОБРОТА, - шепнул ласковый голос.
Вор перевел взгляд на пустоту, и снял ее. Будто две вселенные вспыхнули там, где должны были быть глаза, и кто-то четвертый сказал:
- МЫ ЕСМЬ ПОРЯДОК.
Маска рассыпалась в прах. Вместе с ней – остальные три, и парень увидел истинное лицо девушки. Оно словно бы вмещало в себя предыдущие четыре, но было в нем что-то новое, пятое…
…Когда вор уже приготовился спускаться вниз, он услышал, как прошептала спящая:
- МЫ ЕСМЬ ЧЕЛОВЕК.
Вор улыбнулся…

0

2

Черт, почему раньше не увидел?

Рысь, мне понраивлось) Очень красиво написано, да и смысл хорош :)))

0

3

Фос, мур, спасибо)
Это сказка навеяна моим давним рассказом, так что...)
А сие ты уже видел, ибо оно написано недавно:

Про любовь…
- Неужели любовь такая страшная?
- Она еще страшнее.
Мой разговор с отчимом во время
просмотра кн/ф «Кочевник».

- Значит, ты и есть та, что так долго молила меня о милости?
Голос, в котором звучала сталь и стылость весенних ночей, почему-то не разнесся страшным, многократным эхом, не отразился от холодных мраморных стен, а утих, достигнув моих ушей.
Я промолчала, внимательно разглядывая черты ее лица – резкие, странно непривычные, и до боли знакомые. Надменный, какой-то дикий, звериный лик заставлял вспомнить суровых языческих богинь, древних, как само время. Одежда ей под стать – мрачноватые, черные тона, со светлым мехом, по которому, как капли крови, были разбросаны темные пятна… И спокойные, зеленовато-желтые, рысьи глаза… с узким зрачком-трещиной, пробежавшей и неровно поделившей радужку на две половинки.
- Я думала, ты другая, - хриплые, вымученные слова, вылепленные из горячи и боли.
- Я разная. Не только цветы и подарки, - звонкий цокот.. нет, не каблуков – твердых и острых когтей… когда она встала с трона и начала спускаться ко мне по кованым ступеням. – Но и звон стали… и запах смерти…
- Я думала, что ты даришь свободу, - долгий взгляд сумрачных, встревоженных глаз, и вытянутые вперед руки, словно в мольбе о жалости.
- Некоторых я действительно окрыляю, - узкая стопа коснулась зеркального пола, и когти клацнули, оставляя глубокие царапины. Черный, подбитый шелковистым мехом, рваный плащ взвился вверх, ткань хлопнула – парус или стяг пиратского корабля – да и опала. Длинный коготь коснулся тонких, искрящихся браслетов на моих изящных запястьях… соединенных незримой цепочкой… прочной, как стальной канат… или канат из шелка… Наручники. На моих руках, руках той, что думала когда-то о свободе. – А некоторых сковываю по рукам и ногам.
От нее веяло древними льдами, жаром капищ, и взор ее – о, эти звериные глаза! – заставлял сжаться и опустить голову.
Она смотрела на мои руки, прочно скованные воздушными, тонкими браслетами. Даже не верится, что это они оставили рваные, не заживающие раны, с которых лоскутами свисала бледная кожа – словно белоснежная фата на раскрасневшееся от волнения личико невесты.
Властительница подняла голову, и наши взгляды встретились.
- Больно? – в голосе ее не было ни жалости, ни сочувствия, лишь холодный интерес властвующего к подчиненному.
- Больно… - шелест осенних листьев, что гоняет ветер по пустынным улицам, да шепот солнечных зайчиков на стекле окна.
- И радостно? – зрачки-щелочки вдруг стремительно расширяются, и темный круг закрывает хризолитовую радужку.
- И радостно… - руки безвольно опускаются вниз, и легкая улыбка змеей скользит по лицу.
Она задумчиво кивнула и медленно пошла назад – по длинной лестнице наверх, к страшному трону с причудливыми узорами… Лестница в Звездную Вселенную…
Когда владычица села, незримая нить натянулась, и браслеты впились в мою кожу, но все, что можно было сделать – это зыркнуть исподлобья, вложив в этот взгляд всю ненависть эпох и мыслей людских, что скопились в Вечности… 
В Вечности, что пронизывали множество нитей, тонких, почти незримых, тянущихся к трону… Грозная паучиха в перламутровой паутине…
- Многое пережили мы из-за тебя, - язык нервно облизал пересохшие губы, а руки предательски дрогнули.
- Я поднимала вас на вершины, - она закинула ногу на ногу, обнажая кожу, будто светящуюся красотой…
…Трон венчали странные ветви… а может, и не ветви вовсе – словно раздвоившийся витой рог единорога, причудливо изгибающийся и наводящий на мысли об искаженной реальности. И цветы вились по белой кости, придавая своим розовым цветом еще больше нежности.
- И опускала в тьму и преисподнюю…
…А у основания трона – гладкие, блестящие черепа, которые тоже утопали в этих нежных цветах…
Как все просто… Чтобы получить одно – отдаешь другое… Это закон жизни… Но это и твой закон, Прекраснейшая…
- Вы сами выбирали, упасть ли вам в тьму, иль подняться  к свету, - улыбка преобразила ее, как роса и зрелость преображают бутон, и он вдруг становится королевой цветов. – Уведите ее… - лик ее вновь стал суровым, но остался прекрасен.
Под руки меня подхватили две ее младших сестры: Влюбленность и Симпатия. Обе ветреные, легкие, но даже они улыбались с тайной горечью…
Они уводили меня, держа за локти… прочь от странного зала… от двуликого дворца… от его многоликой хозяйки.
Я не сопротивлялась… Я была рада и польщена. Еще бы – немногие удостаивались встречи с непостижимой… с той, что волнует сердца… имя которой Любовь.


0

4

Черт, когда я куплю себе синюю ручку?..

Янтарное Воспоминание

Ты когда-нибудь замечал, что в солнечные осенние дни мир вдруг начинает преображаться, навевая странную ностальгию и легкую, радостную грусть, которой упиваешься, словно это и не грусть вовсе, а теплый чай? Хочется свернуть с проторенных, знакомых с детства дорог, и, наконец, заглянуть за пределы старого мирка, который не дает забыть о вечном одиночестве.
И ты сворачиваешь… Идешь медленной, неторопливой походкой по маленьким улочкам, незнакомым, но похожим на сотню других, виденных тобою прежде. Вглядываешься в безликие пятиэтажки, словно надеясь отыскать что-то новое, что вдруг кардинально отличило бы их от родных старушек-сестер.
На небе, вроде, не пасмурно, а, может, есть легкое марево, или стайка облаков, что чуть обесцвечивают синеву. Не знаю, почему-то ты никогда не замечаешь неба в такие дни… Помнишь только неяркие солнечные лучи, что наносят сусальную позолоту на желтые листья… Хотя нет – позолота заставляет вспомнить о холоде, поэтому, наверное, лучше подумать о Вечном кондитере, который мажет лепестки текучим медом.
Весь мир принадлежит лишь тебе. Ощущал, наверное, и ты то тепло, из-за которого пальцы сами тянутся к «собачке» старенькой куртки, и легкий скрип «молнии» нарушает стоящую тишину. Воздух ласково целует горячую кожу, и хочется подставить ветерку лицо, чтобы он запомнил твои черты, и нашептал твоей второй половине на ушко, каков ты из себя.
А улицы пустынны, и ты наслаждаешься и этим. Почему люди не ловят эти мгновения, когда так тонка и зыбка граница между многочисленными мирами? Ведь их даже можно увидеть, если правильно взглянуть в закрытые окна, что отражают ирреальные картины бытия.
Промелькнет вдали пара-тройка людских фигур, но все спешат по своим делам, и поэтому ты идешь дальше, невольно улыбаясь и напевая незнакомую мелодию, что подсказало само утро.
Пахнет прелой листвой. Сколько уже осыпалось с деревьев, и сколько продолжает медленно падать на землю! Ботинки мнут детей деревьев, ставших уже не желтыми, а темно-медового цвета, и вдруг вспоминаешь, что когда-то ходил в лес, и воздух там был пронзен лучами солнца, будто светящимися копьями…
И все вызывает улыбку… Взглянешь на киоск, старый и неприметный, и вдруг ярко увидишь картину из детства – вот ты с друзьями покупаешь карамельку (да-да, их тогда поштучно продавали, и только здесь!), отсчитывая 25 копеек. Сунешь в рот, и почувствуешь знакомый вкус… И сама конфетка похожа на осень – прозрачная, золотистая, с названием, старым и теплым: «Дюшес»…
Улочки скоро закончатся, но ты продолжаешь лениво идти вперед, предаваясь воспоминаниям, размышляя о бренности своего бытия и осознавая, как ты любишь этот мир. Странное ощущение праздника, счастья и свободы вдруг нахлынет на тебя весенними водами, закружит на месте… Ах, ну прямо как в школе весной, когда близится лето, и учителя украдкой отпускали домой, а ты бежал с друзьями в соседний двор и качался на скрипучих качелях.
Дворник медленно сгребает листву, и старая собака наблюдает за ним, высунув язык, и одобрительно качая головой. Так было, так будет, так есть…
Гармонию даже не нарушает музыка, гремящая из открытого на распашку окна, отдающая странным гулом в ушах. Только улыбнешься – что только не слушает наша современная молодежь…
Старик сидит на облупленной лавочке, и постукивает клюкой по мокрому от росы асфальту, то ли в такт песне, то ли просто думая о чем-то своем. Глянет на тебя своими выцветшими глазами, и на морщинистом лице вдруг промелькнет грустная, едва заметная улыбка.
А улочка кончается, выводя на хорошо знакомую дорогу…
Чувство теплоты и задумчивости, воистину осенней, не покидает тебя внезапно. Оно утекает с каждым шагом, с каждой секундой, приближающей тебя к твоему миру. Незаметно, и в тоже время ощутимо… Ты невольно хватаешься за эту грусть, как рука старается схватить шелковистый платок, но пальцы скользят по ткани, и вот уже кусочек теплой материи исчезает в темноте…
И все… Оно ушло, а ты растерянно идешь дальше, чувствуя, как что-то сначала покинуло, а затем вернулось в сердце.

0

5

Спор…
Я спорила… Спорила яростно, уже охрипшим от постоянного крика голосом… Спорила так, словно отстаивала свой смысл жизни... Спорила, будто стоя у последней черты…
С кем, гадаете Вы? С Врагом? О, нет, ибо напрасен был бы наш спор – мне его не переубедить. С лучшим Другом? Но я бы признала его мнение и слила бы со своим. С Возлюбленным? Вы не угадали – я бы уступила, даже зная, что он ошибается. С заблудшей душой? Не смешите – разве наш спор помог бы ей увидеть свет? С самой собой? Вы вновь не правы – темная душа не знает расколов и сомнений…
Что? С Совестью? Нет совести у меня, ибо она не выдержала позора. Что же Вы молчите, ну же… Вы произнесли это имя шепотом, неужели Вы боитесь? Я повторю громче, чтобы слышали все – Вы думаете, я противостояла Смерти? Но ради чего? За костлявой все равно останется последнее слово… Есть ли разница когда?
Я жарко, до хрипоты, переходя с рыка на визг спорила с зыбким видением … Она была похожа на меня, но свет исказил ее черты, а нежность оплела лицо… Я спорила с представлением друзей моих обо мне… В ней была любовь… В ней была жалость… В ней была восхитительная слабость Силы, и упоительная могучая Слабость…
Я плакала, глядя на ее лицо, ибо не быть мне такой никогда…
И спорила… Зная, что права…

0

6

Можайский Остроух,
про Спор:
Красивые слова и обороты, очень много многоточий)
Мне понравилось, очень понраивлось, хотя я так и не понял всю суть рассказа.

Клятвенно обещаю, что Янтарное Воспоминание я прочту, обязательно прочту, но не сейчас. :)

0

7

Я обещал, но и не ожидал даже. что тогда меня подведёт память и я забуду сделать это раньше.
После прочтения "Янтарного Воспоминания" на душе остался тёплый. золотистый след осени. Не той, которая чёрно-белая, хмурая и мокрая, а та, которая яркая, тёплая и шуршащая. Красиво... Вспомнил своё раннее детство.)

0


Вы здесь » Warriors Of Cats » Литература » Росчерки черного пера